Шеррилин Кеньон - Танец с дьяволом [Зарек и Астрид]
— Н-ну… — протянул Джесс с лукавой улыбкой, окинув амазонку еще одним оценивающим взглядом, — могу только сказать, мисс Сайра, что глупцы, осмелившиеся наградить вас таким прозвищем, никогда не имели удовольствия насладиться вашей компанией. Иначе называли бы вас не иначе как «Королевой Юкона».
Сайра тепло улыбнулась в ответ.
— Вижу, тебя не зря расхваливали: ты настоящий джентльмен.
Джесс улыбнулся еще шире.
Сзади звучно прокашлялся Аллен.
— Э-э… дорогие господа! Да-да, я к вам обращаюсь, галантный кавалер и смертоносная дама! Не будете ли вы так любезны отвлечься друг от друга и вспомнить о том, что мы тут вообще-то маньяка ловим?
Джесс бросил через плечо недовольный взгляд, но прежде, чем он успел поставить Аллена на место, Сайра выстрелила в него из своего арбалета.
Аллен плюхнулся в снег вниз лицом и распластался в сугробе.
Сайра неторопливо подошла к нему, посмотрела на него сверху вниз.
— Знаешь, я не очень люблю Оруженосцев. А Братство Кровавого Обряда и вовсе терпеть не могу. Так что, если тебе дорога собственная шкура, больше со мной не заговаривай. Иначе в следующий раз получишь настоящую стрелу, из тех, которыми я убиваю даймонов.
С этими словами она подняла стрелу с тупым наконечником и убрала ее в колчан.
Джесс расхохотался. Ему всегда нравились барышни, которым палец в рот не клади!
А особенно те, что умеют стрелять.
— Итак, — заговорила она, обводя взглядом их всех, — я вот уже четыре дня преследую группу даймонов, направляющихся к Фэрбенксу. Бьерн выслеживает стаю даймонов от Анкориджа. Вот почему мы здесь. А что здесь делаете вы? Джесс, ты гонишься за своими даймонами от самого Рено?
Из группы Оруженосцев вперед шагнул Отто.
— Мы пришли убить Зарека из Мезии. А если ты, детка, встанешь у нас на пути, нам придется убить и тебя.
— Будь я проклят! — проговорил Джесс, сдвинув на кончик носа темные очки и изумленно уставившись на Отто. — Он, оказывается, умеет говорить!
— Не будет следить за своим языком — скоро разучится, — зловеще пообещала Сайра. — Мужичок вроде тебя, Оруженосец, меня и оцарапать не сможет!
Отто игриво ухмыльнулся в ответ.
— Любишь царапаться, крошка? Мне это тоже в кайф. Только полегче с коготками, не люблю, когда остаются следы!
И он двинулся вперед — так, словно собирался пройти сквозь нее.
— Ненавижу Оруженосцев! — прошипела Сайра и выпустила в него еще одну тупоконечную стрелу.
Стремительным, почти молниеносным движением Отто развернулся, легко поймал стрелу, затем поднес ее к носу и понюхал.
— О, роза, мой любимый цветок!
— Дорогие юные натуралисты, сейчас мы с вами наблюдаем ритуалы ухаживания, принятые у крутых парней и таких же крутых девиц, — прокомментировал Аллен. — Для полного счастья здесь не хватает только Ника Готье!
Следующая тупоконечная стрела ударила его в живот; Аллен охнул и согнулся пополам.
А Сайра, красная как рак, провожала ненавидящим взглядом Отто, который, больше не обращая на нее внимания, решительно шагал к хижине Зарека.
— Джесс, у тебя есть Оруженосец? — спросила она.
Он кивнул в сторону Энди.
— Можно сказать, я сам его вырастил.
— И он тебя слушается?
— Чаще всего — да.
— Повезло тебе. А я вот своих троих пристрелила. — И, уже направляясь к хижине, она добавила на ходу: — Настоящими стрелами.
Джесс ухмыльнулся. Похоже, погоня за Зареком обещает быть веселой!
Однако веселье его мгновенно угасло, едва он вместе с Бьерном, Сайрой и тремя Оруженосцами вошел в лесную хижину.
Остальные остались снаружи, — внутри все они просто не поместились бы.
Снаружи хижина выглядела совсем маленькой, а внутри… нет, внутри она отнюдь не казалась больше, чем снаружи. Совсем наоборот.
Здесь было чисто, прибрано, однако обстановка поражала бедностью и неуютом.
Галогенные фонари Оруженосцев осветили скудный интерьер. Матрас, брошенный прямо на пол; на нем — старая вытертая подушка, несколько потрепанных шкур и одеял. Телевизор прямо на полу, книжные полки на стенах. Единственные предметы мебели — два шкафа.
— Боже ты мой! — проговорил Аллен. — Он живет как дикий зверь!
— Нет, — проговорила Сайра. Она подошла к книжным полкам и начала рассматривать корешки книг. — Он живет как раб. И не так уж плохо — по сравнению с тем, как жил раньше.
Обернувшись, она встретилась взглядом с Джессом.
— Ты его знаешь?
— Да. И согласен с тобой.
Джесс отошел к другой стене. При этом ему пришлось пригнуться, чтобы не задеть головой вентилятор на потолке, — и вспомнилось, что Зарек дюйма на два выше его самого.
— Будь ты проклят! — пробормотал он, потрогав пальцем острый край лопасти. Ему вспомнилось еще кое-что из рассказов Зарека.
— Что такое? — спросил Бьерн.
Джесс оглянулся на Охотника. Тот инспектировал шкаф, в котором обнаружил лишь несколько банок консервов да батарею нетронутых бутылок водки.
— Какая погода стоит на Аляске летом?
Бьерн пожал плечами:
— Летом здесь бывает жарковато. В июле — градусов тридцать, даже тридцать пять. А что?
Джесс снова выругался.
— Помню, как-то я разговаривал с Зареком. Спросил, как он поживает. Он ответил: «Жарюсь». — Джесс кивнул в сторону вентилятора. — Только теперь я понял, что он имел в виду. Представьте себе: сидеть взаперти в этой клетушке в разгар лета — без окон, без кондиционеров!
Сайра тихо присвистнула:
— Летом солнце в этих широтах палит круглые сутки. На улицу можно выйти минут на десять, не больше.
— А где он моется? — спросил Аллен.
Сайра молча указала на корыто в дальнем углу.
— Сколько он здесь прожил? — спросила она у Джесса. — Восемьсот лет, девятьсот?
Джесс кивнул.
Амазонка снова присвистнула:
— Неудивительно, что он свихнулся.
Аллен фыркнул:
— Чего-чего, а денег ему хватало. Этот идиот мог бы себе особняк отгрохать!
— Нет, — ответил Джесс. — Не мог. Если ты всю жизнь прожил в нищете и лишениях, — никакие деньги не помогут тебе измениться.
Сайра подошла к другому углу, где лежала гора деревянных статуэток.
— А это что такое?
Джесс нахмурился: только сейчас он заметил, что бревенчатые стены хижины покрыты сложными резными узорами.
Ему вспомнились деревянные фигурки, которые он видел в магазине.
И ледяные скульптуры на улицах Фэрбенкса.
Нет сомнения: все они выполнены одной рукой. Бедняга Зарек! Так вот чем он развеивал тоску и скуку многомесячного заключения в этой лачуге!
